— Погоди, — перебиваю я ее, а отец сдвигает грозно брови, — участок в чьей собственности?

— Что? — теряется Светлана, а потом до нее, видимо, доходит: — А… он принадлежит мне.

Я приподнимаю в ответ бровь. Мир надо мной, видимо, реально угорает. Она хочет забабахать домик на деньги отца. Ну вот и здравствуйте, первые ласточки пиздеца.

— Ясно, — я барабаню пальцами по столу, рассматривая довольное лицо будущей мачехи. — Брачный договор уже составили?

— Что?...

— Кристиан!

— Не ори, — морщусь я, бросив взгляд в сторону отца. — Всякое в жизни бывает. Просто интересуюсь.

— Мы доверяем друг другу, — краснеет Светлана, а я снова мысленно ржу. Не сомневаюсь даже. — Ты удивлялся, почему мы сдаем квартиру твоего отца — так с нее денег больше выручить можно… — она вздыхает. — Хотя, я поначалу предлагала просто вместе подкопить…

— Свет, ну что за глупости, — морщится отец. — Пока мы тут копим, жилье простаивать будет?

Чума. Я смотрю, как они мило воркуют, и удивляюсь, какого черта эта женщина еще не воспламенилась от моего взгляда, рассыпавшись пеплом. Перед глазами появляются губы карамельки, шепчущие «извращенец». Интересно, она такая же прошаренная, как ее мать? Наверняка. Представляю, как они обе ржут над нами-идиотами, уже прикидывая, как поделить деньги, и меня охватывает блядская ярость.

Я не люблю унижать женщин, но таких, которых вечно выбирает отец — с удовольствием.

— …а мебель в дом престарелых…

— Чего, блядь? — вырывается у меня и я ловлю возмущенный взгляд отца. Мне похер. Я в шоке. — Куда мебель?!

— В дом престарелых, Кристиан… — осторожно произносит Светлана. — Твой папа так решил… старая корпусная мебель… мы уже заказали рабочих.

— Отменяйте, — произношу я, — я сам вывезу, куда надо. И сам решу, что с ней делать.

— Боже, — вздыхает отец, — если ты успокоишься — хорошо, вывози сам. Один? А справишься?

— Найду кого-нибудь.

— Смотри сам… — отец пожимает плечами и снова поворачивается к Светлане, улыбаясь. — Телевизор, кстати, я думаю, сюда лучше привезти. Слишком жирно для жильцов…

— Так, ладно, я домой, — поднимаюсь я из-за стола, не желая дальше слушать, как отец проебывает очередное нажитое имущество. Я на хер все оттуда завтра вывезу. И спрячу. Затрахало. Пусть хоть в челюсть мне пропишет — потом только спасибо скажет.

— Так рано? — удивляется Светлана, а я пожимаю плечами.

— Да. Спать охота. Спасибо, было вкусно, — криво улыбаюсь я, и лгу ей в лицо — я даже ничего не попробовал.

Киваю на прощанье отцу, выхожу в коридор, впихиваю ноги в обувь, накидываю быстро куртку и выметаюсь в подъезд, до того момента, как Светлана придет закрыть за мной и попытается снова что-нибудь ляпнуть идиотское. Я и так в ярости. Стоит мне услышать еще какую-нибудь дичь от нее про домики, телевизоры и шкафы — и я прямо сейчас поеду и трахну ее дочь. В рот. На глазах ее свиноподобного мужика.

Вызываю такси через приложение, спускаюсь вниз, на улицу, стреляю сигарету у каких-то бомжей и закуриваю. Дым поднимается в небо, пока я задумчиво пялюсь на звезды, ожидая такси. Сука, ради такого я отпуск возьму. Пары недель хватит. За пару недель эта сучья семейка покажет свои истинные лица.

Домой я добираюсь через полтора часа по пробкам. Охреневая от насыщенного денька просто падаю лицом в подушку, как был — в одежде и засыпаю.

Утром меня будит будильник, который я забыл отключить вчера. В башку тут же врываются мрачные мысли, которые я перетирал вчера — безрезультатно, и я хмуро иду в душ. Становлюсь под горячие струи воды, зажмуриваюсь. Перед глазами снова губы нимфы. И в ушах звучит ее голосок. Черт, я не могу думать о серьезном с утренней эрекцией.

Я слышу неожиданно звонок в дверь и чертыхаюсь, закрывая кран. Повязываю полотенце на бедра, отметив, что стояк я хер прикрыл, и высовываться из-за двери мне не стоит, и иду в коридор. Кого там черти принесли в такую срань? Сука, холодно. Надо было хотя бы вытереться.

Поворачиваю замок, открываю дверь, и…

Глава 11. Оксана

Поговорив с мамой, я откладываю мобильник и туплюсь в свое отражение в зеркале шкафа-прихожей. Взлохмаченная, не выспавшаяся, с красными глазами и помятой щекой красавица. Пытаюсь сообразить, почему европейский сынок Павла Георгиевича, привыкший к сервису, сам взялся за разбор мебели, но поняв, что ответ на этот вопрос я все равно не получу, плетусь в ванную. Моюсь под прохладным душем, думая о том, что будет, когда Васька вернется.

Сколько его продержат? День? Три? Неделю? Потом он станет шелковым. Может, месяц-другой даже не будет пить. А после… опять за старое.

Мне уже не помогают призрачные надежды и вера в лучшее, потому что Ваське не помогла ни кодировка, ни батюшка, ни бабка-знахарка, ни страх оказаться за решеткой, ни потеря работы, ни подорванное здоровье. Он увяз в болоте и туда же тянет меня, дуру…

Помывшись, одеваюсь в чистые джинсы, к счастью успевшие высохнуть за ночь, и в футболку. Думаю, в этом будет удобно. Хотя что я могу? Собрать мелочь в коробки и придержать шкафчик, когда Кристиан будет его разбирать? Своими сильными ручищами… Исподлобья косясь на меня и под кожу проникая своим порочным взглядом… С торчащими вверх волосами и испариной на лбу… Опьяняя меня головокружительным запахом чистого мужчины и дорогого парфюма…

Очнувшись, что мысли понесли меня не в ту степь, я собрала волосы в высокий тугой хвост, накормила Тимошку и, обувшись в свои стоптанные слипоны, вышла из квартиры. Пока поворачивала ключ в замочной скважине, чья-то лапища улеглась на мое плечо.

— Даров, Ксюха!

О, этот мерзкий голос я узнала бы из тысячи. Поворачиваюсь… Ну конечно! За спиной лыбится Виталька Сигаев — он же Витас, только что освободившийся спустя три года друг моего мужа. От него несет перегаром, на лысине кровоподтек, верхних передних зубов нет.

— Васян дома?

— Нет его, — бурчу я, продолжая запирать квартиру.

Виталька бросает у моих ног старую спортивную сумку и пинает ее носком ботинка к двери.

— Он сказал, что я могу у вас перекантоваться, пока батя не отойдет. Он же меня с ружьем встретил, — усмехается он, а я не вижу в этом ничего веселого.

— Нет его, сказала же. И не знаю, когда будет. Его ночью участковый забрал.

— Ты опять вызвала волков? — рявкает Виталька, как будто имеет на это какое-то право.

— Не я. Соседи.

Он ногтями скребет свой щетинистый подбородок и преграждает мне путь.

— Да лан, обиделась, что ль? Ксюха, мы ж друганы с Васькой. Мне угол нужен. Не твоя ж хата, мамки его…

— Мама Васина давно умерла. А квартира хоть и досталась ему по наследству, да уже почти не его, — вздыхаю я. — Виталь, я тороплюсь. Пусти.

— Как — не его? Проебал?

— Машину он взял в кредит, пока ты на нарах чалился. Дорогую машину. И разбил ее. Восстановлению не подлежит, он и сам чудом живой остался. С ложечки его кормила два месяца. За неуплату кредита бешеный процент набежал. Теперь Ваське судебные приставы прохода не дают. К стенке припирают. Так что скоро ему придется ее за долги отдать, или сядет.

— Хреново, — отвечает он. — Но вас же еще не выгнали. Ксюх, мне на пару ночей. Че ты, старому другу угол не выделишь?

Друг нашелся! Знаю, что не отстанет. Даю ему ключи и говорю:

— Дома котенок. Не обижай его. Если что-то пропадет, я тебя твоему отцу сдам.

— Понял, начальник, — ржет Виталька, пропускает меня к лифту, а сам уже гремит ключами, вламываясь в квартиру.

Господи, я что, только что впустила к себе бывшего заключенного? И я буду ночевать с ним в соседних комнатах?

Хватаюсь за голову, выходя на улицу и поглубже вздыхая. Не жизнь, а какой-то беспросветный кошмар. Читаю смс-ку от мамы, лихорадочно вспоминаю, какие автобусы ходят в ту сторону, но едва поворачиваюсь к остановке, как приходит еще одно сообщение.

Офигеть! Я тихо взвизгиваю и смахиваю навернувшиеся слезы. Бывает в жизни хоть что-то хорошее: премию дали! А это целых две зарплаты! Эх, сейчас бы романтический ужин, красивое платье, новый браслетик… А я смотрю на свою одежонку и тяжко вздыхаю. Васька все до копеечки с меня вытрясет и пропьет. Теперь же в две глотки бухать надо. Виталик-то у нас не на ночь, и не на две. Жить с нами будет, пока снова не сядет. А может, и Ваську за собой потащит.